Александр Болдачев: “Успех отнял у меня покой”

Елена Остожьева

— Вы начинали очень рано. Играли на рояле и арфе. Как и почему был сделан выбор в пользу арфы?

— Не сказал бы, что я сделал выбор в пользу арфы. Сейчас я часто использую на сцене и рояль, и дирижирую. Думаю, если бы я владел другими инструментами, то тоже бы с удовольствием использовал их на сцене. Это то же самое, что спросить художника, почему он сделал выбор в пользу мелков или кисти, акварели или масла. Конечно, арфа — инструмент, который я чаще всего использую. Но моё занятие — музыка, а то, с помощью какого инструмента я её передаю зрителю, не является основополагающим. С арфой связаны другие моменты: борьба со стереотипами, привлечение внимания аудитории к инструменту, развитие его истории, создания Всемирного дня арфы. Но я бы не сказал, что это выбор, который полностью определил мою жизнь.

— Ваш первый профессиональный концерт состоялся в 1996 году. Сохранились ли воспоминания о нём?

— Да, мне было шесть лет. И, хочу подчеркнуть, это был именно первый коммерческий концерт. Ведь уже были экзамены и разного рода мероприятия. Месяца через четыре после того, как я начал играть на арфе, родителям предложили, чтобы я сыграл. По-моему, это была какая-то мебельная фабрика. По крайней мере, помню, что концерт проходил в громадном-громадном пространстве, полностью заставленном мебелью.

Самое интересное, что вокруг этого концерта у меня состоялся первый дуэт с будущей одноклассницей Алёной Романенко. В том же 1996-м году мы вместе играли другой концерт. Тогда я в первый раз почувствовал, что это такое играть вместе с кем-то. С тех пор для меня очень важно делить сцену и эмоции с партнёром, искать, слушать и слышать друг друга.

— По какому принципу выбираете партнеров по выступлению?

— Я не ищу партнёров по каким-то заслугам или техническим возможностям. Это, так или иначе, должно присутствовать, без этого мы не сможем работать на равных. Меня интересует психология человека, насколько он разделяет мои музыкальные и профессиональные интересы, как мы друг друга понимаем, дополняем и можем открыто критиковать друг друга. Сейчас у меня есть постоянный дуэт с саксофоном, со скрипкой, часто играю с флейтой и органом. С роялем очень люблю играть. В последний раз играли с Полиной Осетинской Рахманинова. Мне кажется, что с каждым инструментом есть какая-то взаимосвязь и к этому времени был опыт игры.

— Опишите свое идеального слушателя?

— Идеальный слушатель — это я сам. Смотрите, чем занимается музыкант на сцене? Он слушает себя. При том слушает не то, как он играет, а то, как звук возвращается из зала после всех преломлений и отражений. Эта работа ушами как раз и является основной работой музыканта. А зрители уже слышат рефлексию музыканта на самого себя. Поэтому самый главный слушатель — это сам музыкант. А зрители, если они достаточно завлечены процессом, если им интересно, что происходит, если они умеют слушать и сопереживать тому, что делает музыкант, то рождается гениальный симбиоз. Он достигается не только виртуозной игрой, но и правильными пиар-ходами, правильным развитием концерта, правильным конферансом, правильным подбором одежды и света. Вся деятельность музыканта направлена на притягивание внимания публики.

— Вы отмечаете четверть века творческой деятельности несколькими разноплановыми концертами в Санкт-Петербурге. Первый — 23 июня в Доме Радио.

— Да, отмечаю двадцатипятилетие, которое часто подвергается разной оценке. Многие музыканты считают с года окончания Консерватории. Казалось бы логично. Но многие музыканты до этого времени уже работали, многие не заканчивали Консерваторию. Многие считают, например, с окончания школы. Но я уехал в Цюрихскую академию за три года до её окончания.

Я очень рад знакомству с братом Теодора Курентзиса Вангелино Курентзисом, с которым мы послушали, как звучит арфа в акустике Дома Радио. Ему очень понравилось. Он предложил сделать цикл программ под названием “Орфей XXI века”. В Доме Радио шикарная атмосфера, которую можно без преувеличения назвать концертной. Люди идут не просто развлекаться, они идут слушать и готовы сидеть полтора часа в тишине и темноте без мобильных телефонов, слушая музыку, музыку не самую простую, музыку сложную. Но я постарался разнообразить программу. Дом Радио как аутентичная площадка хотел, чтобы я играл музыку, написанную специально для арфы. Но такой музыки не так много интересной. То есть, можно сделать целый концерт оригинальной музыки для арфы, даже несколько серий. Её очень много. Но она не будет достаточно захватывать людей, потому что они, в большинстве своём, не знают этих композиторов. Так что я смешал разные переложения, и разную музыку — есть и Шопен, и Дебюсси, и что-то специально написанное для арфы, например, сочинения Габриэля Форе и Анриетты Ренье. 23 июня в Доме Радио — классическая программа.

24 июня на квартирнике в “Росбалте” я представлю более разнообразную программу и сделаю заявку на следующие два концерта, на которых будет звучать моя собственная музыка: 29 июня (авторский вечер в Малом зале филармонии) и 1 июля (рок в обработке). В “Росбалте” я также расскажу на каком этапе находится арфа, моё творчество, что я буду исполнять.

— 29 июня в Малом зале Филармонии состоится “Вечер музыки для арфы”. Что в программе?

— Как я и говорил, в программе только авторская музыка. Прозвучат как новые сочинения, так и старые, написанные мною в течение этих двадцати пяти лет, и конечно же произведения моих партнёров по сцене. Больше всего меня захватывает, конечно, совершенно новая, премьерная работа с Петром Терменом, правнуком Льва Термена, который изобрёл терменвокс ровно сто лет назад. И этот терменвокс — российско-советский инструмент, который был первым электронным инструментом и до сих пор остаётся уникальной советской разработкой. Очень хочется, чтобы этот инструмент чаще появлялся и звучал на сцене.

© Даниил Рабовский

— 1 июля обещан секретный концерт “Теория струн”. Кто и как сможет попасть на него?

— 1 июля хочется собрать эксклюзивную аудиторию. Я предлагаю людям подписаться на мои соцсети, чтобы получить проходку. Я буду их разыгрывать у себя в соцсетях, поэтому подписываться обязательно. Там будут иногда появляться задания, выполнение которых позволит попасть на концерт.

В программе — рок-обработки. Я начал в 2015 году с Red Hot Chili Peppers, за которые получил награду Best Rock Cover Song в Лос-Анжелесе. И понеслось!

— Вы являетесь эксклюзивным артистом итальянского арфового дома Salvi Harps. Чем занимается эксклюзивный артист?

— Продвижением бренда. У нас есть определённые договорённости, которые позволяют им быть уверенными в моей лояльности и в том, что я всегда выберу их инструмент на концерте. Я же знаю, что, куда бы я ни приехал, смогу обратиться к компании, и они помогут мне найти арфу для выступления. При этом мне не нужно идти на компромисс, потому что их инструменты наиболее развиты. В Salvi Harps работает лаборатория, в которой они подбирают сейчас возможности работы с деревом и механикой, чтобы было меньше технических проблем, чтобы всё было слаженно, чтобы механизм работал как часы, дерево держалось бы годами и не рассыхалось.

— Вы очень успешный человек. Что вам дал э тот успех? Что отнял?

— Успех и известность — это настолько эфемерные вещи. Я постоянно путешествую и прекрасно знаю, что в одном месте могу не добиться того, чтобы мне воды принесли, и, в принципе, не получаю никакого показателя известности и статуса. В другом месте меня на руках носят, забирают из аэропорта на лимузине и привозят в пятизвёздочную гостиницу. Успех может прийти и уйти в одночасье, в течение полугода. Здесь главный показатель — это постоянное движение. Ни успех, ни известность, ни признание нельзя законсервировать и сохранить. Только движение вперёд помогает сохраняться и развиваться. Могу сказать, что успех отнял у меня покой и дал безграничную мотивацию к движению вперёд.

— В карантинное лето вы пешком прошли более сотни километров по Европе. Играли концерты. Расскажите немного об этом опыте.

— Действительно, когда уже невозможно было сидеть в четырёх стенах, я вышел с арфой на улицу и сыграл в семи-восьми швейцарских городах. Просто, проходя каждый день порядка тридцати километров, и останавливаясь в отелях по ходу (отели, разумеется, были законсервированы и закрыты, но для меня сделали исключение). Это был очень интересный поход. Люди радовались. Ведь все концертные мероприятия были отменены, а такие уличные акции были достаточно интересны и объединяли разные города. Маршрут проходил 150 километров через Швейцарию и закончился на Невшательском озере на месте кельтской стоянки Железного века. Кельты известны своей игрой на арфе. И мне очень хотелось прийти именно в это место, находившееся ровно в 150 километрах от дома. Там я исполнил импровизацию, запись которой можно найти на YouTube.

— В одном из своих интервью вы сказали, что планируете проект, который бы помог восстанавливать разрушающиеся особняки вокруг Москвы и Санкт-Петербурга. Как он воплощается в жизнь?

— Я часто переживаю за усадьбы и в черте города, и вне черты города, страдающие от отсутствия каких-либо мероприятий, финансирования и поддержки. Здесь вопрос даже не в том, чтобы обратить на них внимание. Даже если есть человек, который готов вложиться и помочь усадьбе в восстановлении, то очень сложные процедуры не позволяют этим людям стать попечителями. Только совместно с Правительством Санкт-Петербурга и Москвы можно придумать акции, которые позволяли бы людям становиться попечителями какого-то места, усадьбы, и восстанавливать их. Этот проект ещё в стадии становления.

— Санкт-Петербургом ваш родной город? Как складываются ваши взаимоотношения с Северной столицей?

— Я обожаю приезжать в Петербург. Конечно, всегда жалко видеть, в каком состоянии находится город. Но мы его любим и таким. Именно полуразрушенные стены и серые закопчённые фасады придают Петербургу такую мистичность и ощущение времени и истории, хотя город по европейским меркам очень молодой. В Питере я всегда нахожу свою музу и вдохновение. Ведь город наполнен историей и каким-то бесконечным творческим порывом. Я люблю здесь бывать. Правда, и Петербургу, и родине я больше нужен, если я нахожусь где-то за рубежом. Если я приезжаю из-за рубежа, то могу сделать намного больше, чем, если бы жил здесь. Такая вот сложилась традиция, как мне кажется.

© Даниил Рабовский

— Чего сегодня не хватает или может не хватать Северной столице?

— Скелет Консерватории, который стоит в середине города, — молчаливое напоминание всем нам о том, насколько халатно относятся к культуре в культурной же столице России, и насколько у нас и общество, и власть имущие должны измениться, в первую очередь, в менталитете, чтобы в такие моменты они бы сгорали от стыда, а не воспринимали подобные “накладки” комментарием “так получилось, всякое бывает”.

— Как вы представляете себе идеальный день? Существует ли для вас вообще такое понятие, как идеальное времяпровождение?

— Для меня идеальное времяпровождение — время, когда ничего не происходит. Оно настолько идеально, что никогда не бывает реальным. Поэтому я доволен тем днём, когда я успел сделать столько, что почувствовал темп жизни. Когда что-то начинает буксовать — и не важно, в каком городе я нахожусь, — мне становится тоскливо, кажется, что жизнь утекает сквозь пальцы. Я люблю дни, наполненные таким большим количеством дел, что к вечеру кажется, что прожита отдельная жизнь. Вот это, можно сказать, идеальный день.

— Как хорошо вы знакомы с гастрономическим Петербургом?

— После многих лет путешествий я полностью утратил какие-то вкусовые предпочтения. Мне неважно, ем я голубя в Гонконге или насекомое в Индонезии, сырую рыбу в Японии или большую жирную ногу вепря в Чехии. Я абсолютно всеяден. Хотя я пробовал быть вегетарианцем, веганом, не пить алкоголь и наоборот. Сейчас же я люблю просто экспериментировать.

В Санкт-Петербурге очень много арт-кафе, интересных кафе на крышах и, кораблях. Очень много интересных кухонь, которые позволяют погрузиться в другую страну. Последнее время очень люблю ходить по еврейским места. Так как я никогда не был в Израиле, для меня это является не то, столько экзотикой, сколько просто притягательным опытом.

— Куда бы вы пригласили своих гостей, если у них есть только один день на знакомство с городом?

— Я — любитель ходить. Куда бы я ни приехал, я встаю в шесть, иду гулять и смотрю, как город просыпается, как люди бегут на работу, как открываются кафе. Это очень классно! Во и по Питеру я предлагаю людям, в первую очередь, пройтись и понаблюдать. Тогда, можно сказать, знакомство с городом состоялось. Разумеется, нужно обойти весь центр, пройтись по маленьким улочкам и Невскому проспекту, заглянуть в маленькие кофейни на Большой Конюшенной, сесть на кораблик.

— Какой сувенир (или не сувенир) вы бы порекомендовали увезти с собой из Санкт-Петербурга?

— Самый странный сувенир, который я увозил из Петербурга по просьбе одного моего знакомого композитора — это кусочек брусчатки. Разумеется, я его не выковыривал. Я не вандал. Я нашел место, где ремонтировали дорогу. В принципе, из Питера нужно привозить впечатления и знакомство с новыми людьми.

Фотографии предоставлены PR-службой