Дмитрий Орехов: “Подлинно великая литература — это значительные герои в значительных обстоятельствах”

— Дмитрий, вы — писатель, драматург, колумнист газеты “Взгляд”. Поделитесь, как вы пришли к этому?

— Думаю, это случайность. Много раз слышал, что кто-то “просто не может не писать” и тому подобное. У меня такой проблемы не было. Я не писал и отлично себя чувствовал.

— Можно ли сказать, что вас с детства или с подросткового возраста интересовало написание текстов?

— Нет. В школе для меня написать три-четыре странички было почти неподъемной задачей. Мне кажется, если кто-то говорит, что ему нравится писать, он просто графоман или мазохист. Вот Гоголь даже письма с трудом писал — ему казалось, что у него на каждой руке по четыре пуда тяжести. Когда Андрей Белый работал над книгой, у него начинались дикие головные боли, пропадал сон, горели уши, повышалась температура. Книга написана на две трети, а он говорил: “Допишу, если не стащат в лечебницу”. Бабель называл писательство самоистязанием. А Флобер?! Он лежал на диване, совершенно отупевший, и плакал от бессилия. Нет, человек в здравом уме не может любить такую работу.

— Почему тогда вы начали писать?

— Так получилось. Я учился на востоковеда, специалиста по Индонезии и Малайзии. Это довольно-таки экзотическая специальность, не слишком востребованная. Иногда приходилось сидеть без работы. Тогда я, в общем-то, и писал. Так было и с “Журавликами”. Я работал редактором в “Амфоре”, потом наше издательство обанкротилось, а другой приличной работы не подворачивалось. Пришлось начать новую книгу. Иногда я думаю, что мне все-таки здорово повезло: я часто сидел без работы, и это вынуждало меня браться за книги, лекции и статьи.

— А как пришла идея написать “Журавликов”?

— Я отдыхал в Индии, ходил по развалинам английских фортов, думал о Киплинге и “бремени белых”... Однажды я довольно-таки далеко заплыл в море, и вдруг мне представилось, что европейская колонизация — совсем не то, что об этом думают. Обычно говорят либо о распространении цивилизации, либо об эксплуатации туземных народов. И никто не замечает, что это была тройная экспансия! Ведь западные европейцы, те же голландцы и англичане, отправляясь за моря, не были одиноки: вместе с ними в трюмах кораблей плыли мыши и крысы. Они плыли на кораблях Дрейка, Кука, Кэвендиша, Ланкастера, Дадли, Хутмана, Тасмана, Янсзона, Хемскерка, Куна... Так крысы и мыши попали на острова Тихого, Индийского и Атлантического океанов, в Австралию, в Новую Зеландию и т. д. То есть фактически это было великое переселение грызунов! Европейцы в каком-то смысле были у грызунов на службе и действовали в рамках их целеполагания. Голландцы и англичане, конечно же, этого не понимали и, думаю, до сих пор не поняли; что же касается мышей и крыс, то они, попадая на острова, размножались в геометрической прогрессии и уничтожали все. Многие виды животных (в том числе многие виды нелетающих птиц) они просто съели.

— Проблема же не только в мышах и крысах?!

— Конечно, нет. Европейцы тоже напакостили дай боже... Эме Сезер говорил, что Европа “должна ответить человечеству за самую большую груду трупов в истории”. Европейцы провозглашали, что несут туземным народам цивилизацию и культуру, но на самом деле после их вторжений многие цветущие места на планете обезлюдели. Сейчас англичане стесняются об этом вспоминать, но в те времена они открыто провозглашали себя “истребляющей расой”. Думаю, европейцы нанесли человечеству примерно такой же ущерб, какой крысы нанесли животному миру.

— Дмитрий, какую идею вы хотели донести до своего читателя в “Журавликах”?

— Собственно, именно эту идею и хотел донести. Мы привыкли считать, что белые-прекрасные-просвещенные плыли на кораблях, а в тропиках их встречали черные-ужасные-дикие. Все было как раз наоборот. На кораблях плыли любители легкой наживы, грабители, головорезы, насильники — отребье со всей Европы. Если бы кто-то сказал им, что они распространяют прогресс, они бы смеялись до упаду. Почитайте про первую голландскую экспедицию за пряностями под началом Корнелиса Хутмана. Это были обычные бандиты, которые с первых дней плаванья напивались, дрались, палили друг в друга из ружей и т. д. И кого же они встречали в Африке и Азии? Представителей традиционного общества: открытых, дружелюбных, добрых, спокойных, мирных, семейных. Это их европейцы убивали, заражали скверными болезнями, грабили и увозили в рабство.

— Насколько все это актуально сейчас для России?

— Еще как актуально! Мы мало отличаемся от других народов, пострадавших от колонизаторов. Четыреста лет назад англичане и голландцы начали искать северный путь на восток. Россию они воспринимали как дикую азиатскую страну. У них были планы превратить нас в свою колонию еще тогда, в семнадцатом веке: англичане, например, собирались отторгнуть у нас всю среднюю часть тогдашней России, вместе с Волгой. Записки англичан и голландцев о нашей стране не отличались от их рассказов об Африке или малайском архипелаге — они отзывались о нас с презрением, не считали русских ни европейцами, ни христианами. Да, их планы потерпели неудачу, но Россия все равно подверглась колонизации. Правда, колонизаторами у нас стали не какие-то заморские господа, а свои собственные офранцуженные и онемеченные дворяне. Впрочем, что такое европейская колонизация мы тоже знаем: во время Великой отечественной войны мы в концентрированной форме переживали то, что до этого веками переживали африканцы, индийцы, индонезийцы и все остальные. Так что описанные мною журавлики Южного океана — это и мы с вами тоже.

— В библиотеке “Бронницкая” состоялась ваша лекция под названием “Наш ответ Оруэллу”. Как вы начали сотрудничество с библиотекой?

— Со мной связались из библиотеки и предложили прочитать лекцию в рамках фестиваля “Книжный маяк”.

— Почему возникла потребность в лекции с такой тематикой?

— Все просто. Оруэлл один из самых популярных и продаваемых в России авторов. В позапрошлом году он уступил первое место только Стивену Кингу, в прошлом году вошел в пятерку. В 1943 году, вскоре после Сталинградской битвы, Оруэлл написал о нашей стране сказку “Скотный двор”, представив немецких нацистов и англичан в виде людей, а наш народ — в виде лошадей, собак, свиней и т. д. Напомню, что в 1943 году Гиммлер называл нас “зверолюдьми”. А сказка Оруэлла у нас до сих пор популярна и имеет определенное влияние на умы. Банальное суждение о ней состоит в том, что Оруэлл хотел показать, как революция вырождается в диктатуру. У меня несколько иное мнение. Я считаю, что это текст о Великой отечественной войне. Оруэлл был англичанином до мозга костей — он не любил незападные народы, презирал цветных и открыто провозглашал, что “между европейцами и неграми существует фундаментальная разница”. Оруэлл был в ярости, что незападная страна побеждает в войне, и что Лондон и Вашингтон вынуждены считаться с Москвой. Обо всем этом я и говорил в своей лекции. Собственно, моя книга-антиутопия “Журавлики”, в которой крысы-колонизаторы пытаются цивилизовать нелетающих птиц — тоже своего рода ответ Оруэллу.

— Как вы думаете, не пропадает ли интерес у молодежи к книгам, к классической литературе? Все-таки сейчас эпоха цифровых медиа.

— Интерес к книгам у молодежи, конечно же, пропадает. И это легко объяснимо: водить пальчиком по смартфону намного легче. Думаю, сейчас только каждый десятый молодой человек в возрасте от восемнадцати до тридцати способен прочитать небольшую бумажную книгу. Невнимательность, импульсивность, гиперактивность, беспечность, безответственность — это все побочные продукты увлечения цифровыми медиа. Впрочем, мне молодых людей не жалко. Помните, как говорил Сверчок у Карло Коллоди? “Все ленивые мальчишки, которые отвернулись от книг и учителей и проводят свои дни только в играх и развлечениях, раньше или позже должны стать ослами, все без исключения”. Так что все справедливо. Не читают — станут ослами. Причем все без исключения.

— Вся проблема в том, что водить пальчиком по смартфону намного легче или это еще зависит от школьной программы, учителей, родителей? А может сейчас просто такое поколение, которому хочется жить, не развиваясь?

— Проблема в том, что пьянствовать легче, чем работать? Или это зависит от семьи и школы, от доступности алкоголя, от законодательства, от ценностей общества? Понятно, что в подобных случаях целый комплекс проблем... А поколение всегда одно и то же. Люди не меняются. Сейчас они такие же, как и пять тысяч лет назад.

— Дмитрий, можете поделиться своими любимыми произведениями?

— Могу. Какой континент вас интересует?

— Может быть что-то неожиданное? Африка, например.

— Могу порекомендовать одного их моих любимых писателей — Акинванде Олуволе Бабатунде Шойинку. Это живой классик. Почитайте хотя бы его пьесу “Смерть и конюший короля”. Мне кажется, вся современная западная литература не стоит двух-трех страниц этого великого нигерийца.

— Почему такая убежденность в том, что на западе в этом смысле все плохо?

— Подлинно великая литература — это значительные герои в значительных обстоятельствах. Поправьте меня, но в современной западной литературе этого днем с огнем не найдешь. Там уже давно антропологический кризис, усталость от идеалов, иронизм и тому подобная ерунда. Запад семимильными шагами идет к распаду своего культурного ядра. Откуда там взяться великим книгам? А теперь откройте “Смерть и конюший короля”. Да, вот прямо сейчас и откройте... Честное слово, не удивлюсь, если главные книги двадцать первого века будут написаны в Африке...